история освоения хмао

 

Север Тюменской области в настоящее время является главной топливно-энергетической базой нашей страны. Здесь в 60-70-х годах XX в. открыты и разведаны крупнейшие месторождения нефти и природного газа. Уже в 1985 г. добыча нефти составляла 375-380 млн. тонн, а природного газа 330-370 млрд.м³. На просторах Тюменского Севера действуют нефте- и газопро­мыслы, развивается мощная газовая и химическая индустрия, строятся же­лезные дороги и автомагистрали, возводятся новые и «оживают» древние города. Население Сургута и вновь созданного Нижневартовска достигло 200 тыс. чел. в каждом. Быстро растут Нефтеюганск, Мегион, Ноябрьск и др. Освоение этих природных богатств привело к коренному изменению, к сожалению, не в лучшую сторону, и своеобразных природных ландшаф­тов Севера. Можно сказать, что он стал регионом экологического бедствия. Таково его настоящее. Оно лучше познается в сравнении с прошлым.

Автор этих строк в течение десятков лет принимал участие в изучении природы Тюменского Севера. В 40-х и 50-х годах проводились тематичес­кие экспедиционные исследования, а затем геолого-съемочные работы во многих районах Севера, особенно в Сургутском крае. Эта территория в то время была плохо изучена. Пришлось собрать имеющийся материал по исследованию края в дореволюционное время. В предлагаемой читателю статье описываются наиболее интересные маршруты первых землепроход­цев и экспедиций, по следам которых проходил автор, а также сведения о
бытe и занятиях населения края в то время.

Что же представлял собой Север Западной Сибири, в том числе и Тюменской области, 100 лет тому назад? Назывался он Обским (или Тобольским) Севером, в состав которого входил и так называемый Сургутский край. В пределах Обского Севера, в тундре и лесотундре, кочевали ненцы (их тогда называли самоедами). Они занимались охотничьим, рыболовным промыслами и оленеводством. Южнее, в зоне тайги, обитали ханты (остяки) и селькупы, основным занятием которых были охота и рыболовство, реже оле­неводство и скотоводство.

Освоение Обского Севера русскими началось в конце XVI в. Двигаясь по крупным рекам, они строили города-крепости Тюмень (1586 г.), Тобольск (1587 г.), Сургут (1593 г.), Нарым (1596 г.) и др. Вокруг этих городов появля­лись первые небольшие очаги русской колонизации, редкое земледельчес­кое население. Вся эта территория в географическом отношении была очень слабо изученной частью Сибири.

Первые сведения о природе севера Западной Сибири имеются в отписках (донесениях) тобольских воевод, в «сказках служилых людей», в сообщени­ях русских землепроходцев. Некоторые из них имели при себе «Наказную память», в которой предписывалось, на что обращать внимание и записы­вать в дневниках. Например, двигаясь по реке, необходимо смотреть, какие у нее берега, есть ли угожие места и лес, который бы к судовому и ко всяко­му делу пригодился, какие есть горы, сколь высоки, откуда та река выпала и куда впала (в какую реку или море), рыбная ли, какой водится зверь и есть ли «соболь добрый» и т.д.

В рукописях XVI b. содержатся интересные сведения о природных фено­менах - о наличии вечной мерзлоты в Сибири и условиях ее возникновения, о находках костей и бивней мамонтов. Были собраны богатые картогра­фические и географические материалы, которые использовал П.И. Годунов для составления в 1667 году «Чертежа Сибирской земли».

В путевых дневниках русских посланников в Китай Н.Г. Спафария (1675-1678 гг.) и Избрандт Идеса (1692-1695 гг.) записаны, а позднее опубликова­ны наблюдения, представляющие определенный интерес для науки. Осмотрев береговые яры у с. Самарово, в устье Иртыша, Н.Г. Спафарий [1, с. 40] писал: «А Самаровские горы зело высоки и круты суть... И горы неплодны к на них болота и озера есть, и камень мелкой...», однако «река Обь не каме­нистая, береги все земляные, и нигде каменья нет» [1, с. 70]. Забегая несколько вперед, отметим, что эти яры позднее неоднократно привлекали внимание последующих естествоиспытателей. Так, И.С.Поляков [2, с. 28] видел в ярах рыхлые отложения «иногда с валунами кристаллических пород, то округ­ленных, то угловатых, представляющих по временам гладкие поверхности с ледниковыми шрамами». Валуны принесены с Урала ледниками, опускав­шимися в водоем. Затем на льдинах они разносились по водоему и отлага­лись на его дне. Иного мнения придерживался О. Финш [4], наблюдавший в нижнем течении р. Обь отмели, часто покрытые множеством мелких и крупных, даже целыми глыбами камней гранита, сиенита, сланца, порфира, крем­нистого сланца, роговика, авантюрина и сердолика. Эти глыбы принесены, как он утверждал, речным льдом. Однако когда О. Финш побывал в с. Сама­рово и посетил здесь высокие яры, то был крайне поражен, ибо здесь «вдоль берега как и на Оби, встречается множество различных голышей, окрашенных окисью железа, которые, однако, не все занесены сюда льдом, так как я, к величайшему своему удивлению, находил их и на вершинах прибрежных холмов» [3, с. 545]. Только геологические исследования Н.К.Высоцкого [5] четвертичных отложений в низовьях Оби и Иртыша внесли необходимую ясность. Было доказано, что валуны принесены сюда ледниками с Урала. Н.К.Высоцким составлена первая геологическая карта. Крупным этапом комплексных научных исследований природы Сибири были русские академические экспедиции, организуемые по проекту Петра Великого. Первыми из них были экспедиции Беринга. Развитие торгового капитала в России усилило интерес к природным богатствам Сибири, изучение которых было главной задачей этих экспедиций. К сожалению, Обской Север оказался в стороне от маршрутов их участников. Несколько ранее участники Камчатских экспедиций пересекли Западную Сибирь вод­ным путем от Тобольска по Иртышу до его устья, а затем вверх по среднему течению Оби до устья Кети и по последней через Обь-Енисейский водораздел к Енисею. Позднее в низовьях Оби побывал лишь В.Ф. Зуев, спутник П.С. Палласа.

Как видно из изложенного, основные маршруты путешественников и естествоиспытателей проходили по Оби и Иртышу. Междуречные же пространства еще 100 лет тому назад практически представляли собой «terra
incognita». Почему же такое пренебрежение вызывала эта часть Западной
Сибири? Причиной были сильная заболоченность плоского рельефа Западно-Сибирской равнины, ее исключительная труднодоступность и предвзятое мнение о её бесперспективности. Поэтому отдельные энтузиасты прокладывали свои маршруты по крупным рекам, почти не затрагивая обшир­ные междуречные пространства. Последние «на основании разных слухов и догадок, признавались то сплошным моховым болотом, то непроходимою лесною чащею» [6].

Своеобразно освещались в литературе богатства Севера. Б.М.Житков [7, с. 163] вспоминал: «Чаще и чаще со строк популярных, а иногда и научных статей смотрели на читателя известные «стаи рыб, в которые можно вотк­нуть весло»; все чаще леса или залежи ископаемых трактовались, как ценности, которые уже лежат в кармане, и для обладания которыми не нужно ни людей, ни дорог, ни капиталов». Не совсем удачно готовились, например, западносибирские экспедиции, снаряженные по инициативе и на средства известного промышленника и купца М.К. Сидорова, предприимчивого и поему культурного человека, который стремился на север с большими и новыми идеями. «Он хотел оживить край, он хотел спасти от вымирания сибирских туземцев, дать им работу, и тем самым использовать природные богатства. Но самой главной и заветной мыслью М.К.Сидорова было отыскать и, в дальнейшем, использовать северный морской путь из Европы в Азию [8, с. 17]. В частности, М.К.Сидоров искал сухопутные пути перевозки графита с Енисея к Обдорску, а также водный путь из Оби в Тазовскую губу. Снаряжаемые западносибирские экспедиции были бы интересными с научной точки зрения, а в известной степени и с промышленной. Однако их выполнение было поручено бывшему обдорскому заседателю Ю.И.Куше-левскому [9, 10], который действительно зимой проехал на оленях из 06-дорска в Туруханск. Позднее, на парусной шхуне, он проплыл из Тобольс­ка в Обскую губу и благополучно вернулся обратно. Потратив около 100 тысяч рублей сидоровских денег, Ю.И. Кушелевский не получил сколько-нибудь существенных научных результатов. Ни географического, ни есте­ственно-исторического, ни экономического обследования Ю.И.Кушелевс­кий сделать не мог, так как не был подготовлен к таким занятиям. Да и пути, которые он якобы открыл, давно были известны и уже использовались местными жителями [7].

В 1877 г. открыт Западносибирский отдел Императорского Русского Гео­графического Общества в г. Омске. В его задачи входило изучение Западной Сибири в отношениях: естественно-географическом, геологическом, есте­ственно-историческом, этнографическом, статистическом, археографичес­ком и археологическом. Член этого отдела Н.Н.Баклашин [11], изучая рас­пространение строевого леса на севере Западной Сибири, собрал сведения о пароходстве в Обской губе и о морской торговле Западной Сибири с Евро­пой в 1877-1878 г.г. Он же рекомендовал отделу снарядить экспедицию для изучения совершенно неизвестного географам пространства между г. Сур­гутом и устьем р. Надым. Такая экспедиция была осуществлена Н.К. Хондажевским зимою 1879 г. [6]. Он составил карту, на которую нанес многие притоки Пура и Надыма, дал первые географические сведения об этой ранее практически неизвестной тундре, среди которой на возвышенностях, бли­же к Сургуту, отметил хвойные строевые леса. Ими был занят водораздел между реками, впадающими в Обь (Аган, Тромсган, Пим, Лямин) и pp. Пуром и Надымом. К югу, за водоразделом, тундра сильно заболочена, изобилует кочками или буграми, многочисленными озерами. Особенно много озер между Лямином и Аганом.

Несколько более подробную картину природы Сургутского края (окру­га) дал сосланный туда в 1882 г. народник С.П.Швецов [12, с.З]:«Простран-ство, занимаемое им (Сургутским краем - А.З.) представляет дикую, почти бесплодную местность, в различных направлениях прорезанную больши­ми многоводными реками и покрытую тысячами озер и топких болот -местность, в южной части поросшую непроходимыми девстенными леса­ми, а с северной - образующую не менее непроходимую, но голую, лишь мхом да мелкой порослью покрытую тундру». Детализируя описание при­роды, С.П.Швецов писал: «Дик и неприветен Сургутский край. В нем все сурово, печально и угрюмо, хотя и грандиозно и величественно: суров кли­мат, угрюма и таинственна молчаливая тайга, неприветны необозримые пространства вод. Холодом и унынием веет от этого далекого края...» [12, с. 3]. Известный историк П.Н. Буцинский [13] добавляет: «Только с русским терпением и выносливостью можно было жить среди такого неприветли­вого края...» Действительно, в крае зима продолжается 8-9 месяцев, сменя­ясь теплым и сырым летом. Многоводные реки с многочисленными прито­ками выходят весной из берегов, затопляя огромные пространства на сот­ни километров. Эта полая вода держится до конца июля. Сургутский край превращается на 1,5-2 месяца как бы в сплошное болото и трясину. «Сы­рость и мириады комаров и мошек, наполняющих воздух и причиняющих невыносимые страдания людям и домашним животным, делают сургутское лето далеко не приятнейшим временем года» [12, с. 2]. Да и величавая, мрач­ная сибирская тайга в левобережье Оби не отличается разнообразием дре­весных пород.

Однако С.П.Швецов не всегда так мрачно рисовал природу Сургутского края. Обращая внимание на природные богатства края, он становился оп­тимистом, утверждая, что «этот холод не холод могилы - повсюду заметны проявления жизни, дикая, могучая природа заключает в себе неисчерпае­мые богатства, только, как бы нарочно, для лучшего сохранения своих сокровищ от жадности человека, она приняла суровые неприступные фор­мы. Чтобы победить природу и овладеть этими сокровищами, нужна же­лезная энергия, выносливость в борьбе с препятствиями и лишениями» [12, с. 3]. Что это за природные сокровища? Естественно, не «черное золото» - нефть и природный газ, которые открыты, разведаны и добываются здесь в наше время. Они тогда не были известны, не прогнозировались. Люди не знали об этих несметных богатствах. Речь шла о великолепном строевом лесе, дорогом пушном звере (соболь, лисица, песец, выдра, белка, бобр, горностай и др.), боровой и водоплавающей птице, красной рыбе (осетр, стерлядь, нельма). При мало-мальски разумной эксплуатации этому изоби­лию природы, писал Швецов, конца края не будет. Сургутская природа так богата и щедра, что достаточно человеку потратить 2-3 дня, чтобы обеспе­чить себя пищей на месяц. Проработав же 30-40 дней, он заготовит рыбы на целый год. Был очень важным кедровый промысел.

Следует заметить, что сургутяне придавали большое значение охране природных богатств и рациональному их использованию. Ставились оп­ределенные условия. Например, зря не рубить кедра, соблюдать сроки сбо­ра ореха и т.д. Злостный нарушитель подвергался иногда жестоким истяза­ниям, вплоть до повешания на первой попавшейся лесине или голого остав-пяли на съедение комарам и муравьям.

Благосостояние населения зависело в значительной степени от промыслов. Основой существования населения являлся труд - тяжелый, полный опасности и лишений труд промысловика.

Население Сургутского края едва достигало 6,5 тыс. чел., не считая г. Сургута (1200 чел.). Плотность его 1 человек на 295 кв. верст. Население обитало по берегам Оби и ее притоков. С.П. Швецов делил население на 3 слоя: 1 (горожане), 2 (крестьяне) и 3 («инородцы») (остяки-хангы, ненцы). Первые, получая почти даровое от правительства снабжение, в течение длительного времени не склонны были работать. Поэзия труда им была чужда и недо­ступна. Для «двужильных» крестьян исключительной основой существова­ния являлся труд. В нем они видели смысл жизни, источник радости и горя. Тяжело жилось «инородцам», существование которых связывалось с про­мыслами. С.П. Швецов [12, с. 61] считал, что «вымирание остяков - факт, не подлежащий никакому сомнению, оно идет быстро, неуклонно». Причина - та кабала, в которой находится остяк, отнимающая у него буквально все: и труд, и жизнь, а также развитие эпидемических болезней и пьянства.

В заключение С.П. Швецов [12, с. 86] рассуждал о социальных проблемах, о будущем населения: «Темно прошлое Сургутского края, неприглядно его настоящее. Что же ждет его в будущем?». Отвечая на поставленный вопрос, он обрекал население на медленное мучительное вымирание: «Вместе с тем замрет и край: капитал, исполнив свое назначение и быстро ограбив вне­шнюю природу, уйдет в другое более подходящее место». С.П. Швецов пред­лагал два пути предотвращения бедствий: 1. Изменение внешних условий народной жизни, развитие среди населения знаний (умственных и нрав­ственных). Обогатившись знаниями, избрав основой своей жизни общину и артель, сургутяне сумеют выбраться на прямой путь прогресса. 2. Необ­ходимо вызвать новый приток колонистов - вольных, богатых энергией и знанием, которые «могли бы оживить край, вдохнуть в него душу». По­скольку «ни на внезапное развитие, ни на поток колонизационного движе­ния в ближайшем будущем рассчитывать нельзя», то Сургутскому краю нет перспектив на будущее.

Возникновение Сургута С.П. Швецов [12, с. 84] считал противоестествен­ным, это продукт административно-военных соображений. «Местные ус­ловия ничем не оправдывали его возникновения и ничего не могли дать для поддержания его, и правительству пришлось, создавая город, еще и содер­жать его на свой счет». В первые годы заселения Сургута наблюдалась зна­чительная смертность. Так, письменный голова Г.Писемский в 1604 году, побывав в Сургуте, обнаружил, что за короткое время в походах и в «по­сылках» убито и померло 115 сургутян, т.е. почти 41 процент по отноше­нию к их численности в 1601 году [14].

Много лет спустя город стали населять уголовниками до 60-х годов XIX в. В 80-х годах этого века уничтожена казацкая команда, население было предоставлено собственным силам и участи.

Русская колонизация, по мнению С.П. Швецова, привела к гибели остяков; русские же «обостячились», потеряв свои прежние черты и хозяйствен­ные навыки. Хотя население в конце XIX в. и жило сравнительно богато, но в недалеком будущем его ожидает кризис. Нужно искать новые источники существования, нежели промыслы. В конце XIX в. - начале XX в., по зада­нию Министерства Земледелия и Государственных Имуществ А.А. Дунин-Горкавич в течение 13 лет обследовал Тобольский Север, куда входил и Сургутский край. Его как лесничего интересовали неизвестные еще лесные пространства. Однако он обращал внимание на характер почв, поверхности рек. Изучал топографические и гидрографические условия местности, естественные богатства и промышленную деятельность населения, проанализировал возможности развития сельского хозяйства, выявлял нужды населения и меры для их удовлетворения.

Обследование началось зимой 1898 г., и все дальнейшие экспедиции были зимними. Ибо только зимой была полная возможность проникнуть на оле­нях в глубь страны, где не существовало никаких дорог. Летом же путешествовать можно только по рекам на лодках, что резко сокращало осмотр местности. За единицу обследования района он принял бассейн реки [15, 16, 17].

А.А. Дунин-Горкавич [15] делил Тобольский Север на две зоны: 1) поляр­ного севера (севернее 64 градуса с.ш.) и 2) высокоствольного леса (к югу от 64 градуса с.ш.). Выделяются им также два основных типа рельефа: увалы (материки) - области распространения высокоствольного леса - и долины рек. Среди последних ведущее место занимает долина Оби. «Кормилица Обь с целой системой ее притоков и протоков для здешнего обитателя – то же, что для жителя в стране земледельческой культуры земля - нива. Рыболовство здесь заменяет земледелие и служит основным источником существования большей части обитателей края» [15, с. 5]. Кроме рыболовства важное значение имели промысловая охота и оленеводство в более север­ных частях территории.

Лесные же богатства не так велики. Лес строевой молодой и приспевающий, чистый; однако спелого, пригодного к эксплуатации в данное время сравнительно немного. Преобладал дровяной лес над строевым. В смешанной области тундр и лесов - лес в основном хвойный (сосновый) распространён по берегам рек и не имеет более или менее серьезного значения даже для звериного промысла. Поверхность здесь преимущественно лишена растительности. «Местами она производит впечатление копен сена, разбросанных на лугу: это возвышенные до 3 сажен высотой сопки, покрыты белым мхом. На сопках нередко встречаются хвойные деревья как единич­но, так и группами. Только местами необозримые тундры оживляются гривами и островками лесной растительности, расширенными преимущественно близ берегов протекающих в тундре речек и ручьев. Тундры эти усеяны множеством озер и изобилуют так называемыми зыбунами, т.е. топкими непроходимыми местами» [16, с. 74].

А.А. Дунин-Горкавич [16] мог пользоваться статистическими материалами. По его данным в Сургутском округе на 1 января 1900 г. проживало 8372 чел. В основом это остяки (ханты), русские и самоеды (ненцы). Русские расселялись по берегам Оби, Иртыша, Ваха и Югана. Русское население делилось на городское - потомки казаков-завоевателей этого края, и кресть­ян - потомков сосланных или добровольно переселившихся сюда из других районов страны.

Город-острог Сургут основан казаками на месте остяцкой крепости в 1593 г., с 1782 г. был городом Тобольского наместничества. С 1804 по 1867 гг. терял статус города. Лишь с 1868 г. он стал снова окружным городом Тобольской губернии, а с 1898 г. - центром уезда.

Названные выше экспедиции позволили дать достаточно объективную оценку природным условиям Сургутского края, рассеяв прежние легенды о его гиблости. Однако эти исследования были рекогносценировочными и во многом схематичными. Нельзя не упомянуть об исследованиях, стоящих несколько в стороне от других, особняком. Речь идет об экспедициях Б.Н. Городкова, ученого ботаника и географа, профессионала. Он как бы подво­дит черту под исследованиями дореволюционных лет.

Б.Н.Городков начал свои путешествия по Северу Западной Сибири с 1910 г. Его по праву можно назвать первым научным исследователем Сур­гутского края. В 1911 г. он обследовал р. Салым [18], в 1913 г. - р. Вах, в 1914 г. - Полуй. Наиболее сложной и важной была его экспедиция в бассейн р. Пур (1923-1924 гг.), о котором наши знания были ничтожными. Б.Н. Го­родков [19, с. 3] писал: «Исключая низовья, на нем (р. Пур - А.З.) никогда не был ни один русский, даже самоеды-юраки, кочующие в зимнее время от Тазовской губы в Сургут, проходили стороной от этой огромной реки... Проникнуть в глубь Обско-Тазовского водораздела в летнее время счита­лось невозможным из-за сильной болотистости страны и из-за отсутствия там населения. Между тем, полное представление о природе края можно получить лишь при летнем изучении его». В этих экспедициях решался широкий круг научных и практических задач: 1) изучение природных ресурсов, характера их использования, установление рациональных при­емов ведения хозяйства; 2) изучение динамики природы по всем сезонам года; почвенного покрова, закономерностей распространения многолет­не-мерзлых пород и связанных с нею форм рельефа; 3) выяснение геобота­нических особенностей тундры и определение продуктивности оленьих пастбищ; 4) выполнение ботанико-географического районирования и инструментальной съемки обследованной территории; 5) изучение мест­ного населения и его быта [20].

Собранные материалы публиковались в научных журналах и моногра­фиях Б.Н. Городкова, ставшего позднее выдающимся исследователем Край­него Севера нашей страны. Его экспедиция организована Российской Ака­демией наук на Север Западной Сибири. В ее составе, кроме Б.Н. Городкова, были этнограф Р.П. Митусова, топограф А.А. Фролов, студент В.И. Серпу­хов.

Если все предыдущие экспедиции из Сургута к Северу передвигались на оленях и только в зимнее время, то экспедиция Б.Н. Городкова была первой, рискнувшей пройти этот нелегкий путь летом по совершенно безлюдному и слабо исследованному краю. Маршрут экспедиции начинался от Сургута вверх по течению Оби до устья ее правого притока Агана. Затем по Агану на лодке участники экспедиции достигли устья Каван-Яуна. Путь был ис­ключительно трудным. «Комары, мошки и оводы, - писал позднее Б.Н. Го­родков, - не давали нам ни минуты покоя даже на открытой реке. На берегу они становились совершенно невыносимыми. Единственным отдыхом было залезть на ночь в ситцевый полог. Лица моих спутников распухли от уку­сов» [19, с. 7]. Добравшись на лодке до верховьев р. Каван-Яун, экспедиция Б.Н. Городкова погрузила оборудование и лодку на нарты, которые с по­мощью оленей медленно передвигались по водораздельному пространству между верховьями Агана и Пура. Б.Н. Городков впервые описал это водо­раздельное пространство, представленное цепью высоких (до 30-40 м) хол­мов. За водоразделом «мелкобугристые мерзлые торфяники чередовались с озерами и островами сосновых лесов». Лишь 9 августа экспедиция достигла р. Пур и продолжала свой путь вниз по течению этой реки до усадьбы А.П. Шеймина. Отсюда Б.Н. Городков совершал маршруты в тундру, изучая ее почвы, процессы замерзания грунтов, причины пятнистости тундр.

Уже зимой, 3 декабря 1923 г. экспедиция начала обратный путь в Сургут через тундру и тайгу Надым-Пуровского междуречья. Б.Н.Городков про­должал наблюдения, закартировав границу между тайгой и тундрой, опи­сав древесную растительность и распространение крупнобугристых тор­фяников. К югу от р. Янг-яхи «ландшафт, - пишет Б.Н. Городков, - напоми­нает горную страну в миниатюре: повсюду громоздятся хребты и цепи вершин, поднимаются отдельные куполообразные сопки, но высота их не превышает 4 м. Верхушки бугров часто почти лишены снега и издали чер­неют своим выветрившимся сухим торфом. Склоны бугров с вечной мерз­лотой густо зарастают торфяниковыми кустарниками, над которыми воз­вышаются отдельные угнетенные березы и кедры. Между буграми - мок­рые, топкие сфагновые болота» [19, с. 30].

Западно-Сибирская экспедиция завершилась 2 января 1924 г. Научные результаты ее весомы. Были подняты и в какой-то степени решены некото­рые проблемы четвертичной геологии и физической географии. В частнос­ти, намечены контуры второго покровного оледенения равнины и южная граница вечной мерзлоты, даны ботанико-географическое районирование и характеристика природных зон. Некоторые поставленные здесь пробле­мы рассматриваются более подробно в моей монографии [21].

Такова в общих чертах картина природы Сургутского края и жизни его обитателей по материалам первых землепроходцев. Не сбылось предсказа­ние одного из них, что Сургутскому краю нет перспективы на будущее. Перспектива есть и связана она с «открытием века» - поисками и добычей гигантских месторождений нефти и природного газа. Эта перспектива оживила край и вдохнула в него жизнь. Впереди новый этап в развитии края.